Адам вовсе не читал комиксов. Им было далеко до того, что творилось в его голове (с)
Пришла Хезер, принесла кружку с корааабликом из Нижнего Новгорода и коробку трюфелей, послушала про ВТФ и пересказала мне мой же текст, не читая. Вот что значит мозги в одну сторону!
Собственно, а вот и сам текст, плод ночных бдений над беременными йотунами и попыток не упарываться "Хоббитом" хотя бы два дня. Василиса (в будущем Премудрая) отправляется к Бабе-Яге, а попадает к Одноглазому Лиху, приветы скандинавским мифам, черный юмор и жестокое обращение с животнымихотя не такие уж они и животные.
читать дальшеПредрассветный лес был абсолютно сказочным – то есть темным и дремучим, сплошь шорохи, шелесты, таинственные скрипы и еще более таинственные звуки, вообще не имеющие названия. Над тропинкой, на толстенной ветке дуба, сидел огромный ворон. Василису он проводил насмешливо-плотоядным взглядом, который ей очень не понравился. Второй ворон вылетел откуда-то из-за деревьев, сделал круг почета у Василисы над головой, и вновь скрылся в чаще. Василиса поежилась. Даже таящаяся где-то в глуши избушка Бабы-Яги казалась сейчас предпочтительнее этого леса. И то, и другое, правда, меркло перед перспективой возвращения домой, так что Василиса плотнее закуталась в дырявый вязаный платок и с опаской двинулась дальше. Неизвестно еще, съест ли ее Баба-Яга – сказки знали и другие варианты развития событий. С мачехой же никаких других вариантов просто не существовало.
Частокол вокруг приземистой избушки состоял большей частью из виселиц. Некоторые из них пустовали, остальные радовали глаз разнообразными стадиями разложения обитателей. Еще один ворон сосредоточенно давился чьим-то глазом. Вонь, конечно, стояла страшная, но за время жизни с мачехой Василиса как-то уже притерпелась к запахам хлева, помоев, нечистот и убоины и научилась их не замечать.
На самом деле, Василиса понятия не имела, как выглядит Баба-Яга. В ее распоряжении были только общие сведения вроде костяной ноги, ступы и вросшего в потолок носа. Высокий худой старик в потрепанном плаще и широкополой шляпе ни одним из этих признаков не обладал.
- Ты не Баба-Яга! – сделала вывод Василиса.
- Боюсь, что так, - тень от полей шляпы частично скрадывала лицо старика, и его выражения Василиса не разобрала, зато, приглядевшись, поняла, что глаз у неизвестного только один.
- Ты – Лихо Одноглазое?
- Я-то? – старик задумчиво поскреб бороду. - Хммм… пожалуй, Лихо. Одноглазое, да. Зачем пришла?
- За огнем! Лучина погасла, мачеха ругалась, ногами топала, а потом послала меня к Ба… к тебе. За огнем, которым глазницы черепов светятся. Которые у тебя на частоколе, который вокруг твоей избы!
В подтверждение своих слов Василиса завертела головой. Никаких черепов, понятно, не обнаружилось. Из леса вылетел ворон и, хрипло каркнув, приземлился Лиху на плечо.
- И что мне теперь с тобой делать, девочка?
- Ты должен дать мне работу, - продолжила Василиса уже гораздо менее уверенно, а если справлюсь – вознаградить по заслугам. Так в сказках говорится, - совсем тихо добавила она. Что говорилось в сказках о действиях Лиха в случае, если она не справится, Василиса предпочла умолчать.
- Работу? – оживился Лихо. – Работа – это хорошо! Стирать, гладить, готовить умеешь? Посуду мыть, коней чистить, избу прибирать… давненько в этом хлеву никто не прибирался. Умеешь? Молодец! Заходи, послужишь мне… как там у вас говорится? Верой и правдой, - Лихо гостеприимно распахнул калитку. Завершивший трапезу ворон оседлал второе его плечо. – Зовут-то тебя как, работница?
- Василиса.
Угодить Лиху оказалось нетрудно – гораздо проще, чем мачехе. Василиса вымела паутину из углов, протерла ветошью стол и скамьи, растопила огромную печь, с опаской косясь на лопату, но Лихо о чем-то беседовал со своими воронами и никаких попыток зажарить ее живьем не предпринимал. После завтрака Лихо собрался куда-то по своим делам. На хозяйский свист примчался чудовищно огромный серый конь (Василиса с содроганием насчитала у того целых восемь ног). Лихо, велев Василисе налаживать хозяйство в доме и во дворе, запрыгнул на его широченную, как печная лежанка, спину и уехал, сопровождаемый воронами.
В хлеву обнаружилась некормленая и недоеная коза, в погребе нашлись пшеница, просо, несколько кочанов капусты, прошлогодняя свекла, копченое сало и еще кое-чего по мелочи, а также бочонок пива, так что к возвращению хозяина был готов вполне пристойный ужин, да и вообще в избе стараниями Василисы стало поуютнее. Лихо возвратился ближе к полуночи, приволок целую кабанью тушу и, не разуваясь, сел за стол.
- За водой ходила?
Василиса вжала голову в плечи. В процессе уборки вода как-то незаметно закончилась, и пришлось браться за ведра и коромысло. Колодец отыскался неподалеку, за избой, под огромным ясенем, но стоило Василисе склониться к воде, как из глубины выплыла впечатляющих размеров голова и сварливо поинтересовалась, что ей тут понадобилось. Вокруг головы колыхались зеленоватые, мерзкого вида не то волосы, не то водоросли, белесые, как рыбье брюхо, глаза таращились очень и очень недобро, и разумеется, ни о какой воде речи уже идти не могло.
- Ладно, сам схожу, - верно оценил Лихо молчание работницы, - а ты сбегай вычисти и накорми Скользящего.
Помимо монструозного Скользящего, в конюшне были и другие лошади: два золотистых жеребца, все в мыле, словно на них только что пахали, и еще два, молочно-белый и угольно-черный с серебристой гривой, эти спокойно дремали в стойлах. А в самом дальнем стойле…
Из сказок Василиса, конечно, знала, что у Бабы-Яги или там у Кощея Бессмертного где-то в закоулках конюшни за семью замками должен непременно стоять богатырский конь-огонь, прикованный семью цепями, но до сегодняшнего дня не задумывалась, насколько неприятным может быть это зрелище. Для богатырского конь был мелковат, гораздо мельче и изящнее прочих подопечных Лиха, и вообще, как поняла вдруг Василиса, это был не жеребец, а кобыла. Одна из цепей надежно и прочно стягивала конские челюсти, глубоко впиваясь в некогда бархатистую морду, так что было неясно, как и чем питалось несчастное животное. Судя по впалым бокам и выступающим ребрам, последнее время оно и вовсе ничем не питалось. На огненно-рыжей шкуре там и сям виднелись проплешины, словно от ожогов.
- Бедная… - голос у Василисы дрожал, как и рука, которой она так и не осмелилась коснуться измученной пленницы. Пленница подняла голову, и Василиса тихонько ахнула – глаза у кобылы были зеленые, совершенно человеческие. И стон, который она издала, тоже был человеческим, полным тоски и муки.
- Василиса! – девочка так и подскочила от окрика. – Тебе что было велено? Скользящего вычистить, а не любезничать с его мамашей!
- За… за что вы с ней так?
- За дело, - мрачно буркнул Лихо. – И лучше тебе, Василиса, держаться от этого дела подальше, как и от конюшни... знал же, что тебе там делать нечего! Иди в дом, я еще подумаю над твоим поведением.
Спалось Василисе плохо, хотя и матрас был мягче, и одеяло теплее, и ужин не в пример сытнее, чем дома. Ей не давал покоя жалобный взгляд Огонька, как она про себя окрестила кобылу. Еще ее мучил вопрос, почему Лихо, столь внимательный к прочему своему зверинцу, так жестоко обращался с самой слабой и беззащитной его представительницей, но задать его Василиса так и не осмелилась.
Последующие три дня Лихо был не в духе. Он никуда не ездил и не ходил, все сидел, мрачный, за столом и раскладывал какие-то не то камешки, не то кости, временами поглядывая на Василису и хмурясь еще сильнее. Кабанья туша почти целиком досталась воронам и псам, больше похожим на волков – Лихо все больше налегал на пиво, а Василиса довольствовалась малым, тем более, что ей при одном лишь воспоминании об Огонёк кусок вставал поперек горла. На четвертое утро Лихо вызвал Василису во двор, где, уже оседланный, ждал восьминогий конь.
- Взять тебя с собой, что ли? Да нет, маловата ты еще для битв… Вот тебе мой наказ: к конюшне даже не думай подходить. Если не послушаешься и подойдешь, то выполни хоть второй мой наказ: лошади рыжей ничего не давай, ни еды, ни питья. Если и этот запрет нарушишь – пеняй на себя! Поняла?
Василиса кивнула.
- Ничего ты не поняла, - проворчал Лихо. – Ох, чую, натворишь ты бед, Василиса, в мое отсутствие!
Бед Василиса творить вовсе не собиралась, но не проведать несчастную пленницу было выше ее сил. Огонёк выглядела еще более изможденной, она практически висела на цепях. Если Лихо намеревался за какие-то непонятные прегрешения уморить кобылу голодом и жаждой, внезапно разозлилась Василиса, она ему в этом не помощница!
Цепь, конечно, мешала, но Василиса все равно набрала полные пригоршни воды и поднесла к самой морде, надеясь, что хоть что-то да попадет внутрь. Огонёк всхрапнула и с фырканьем втянула воду губами, совершенно как человек. Ободренная началом, Василиса подставила ведро. Кобыла глотала жадно, бока ее вздымались и опадали, и Василиса уже испугалась, как бы она себе не навредила такой поспешностью, как вдруг цепь, стягивавшая челюсти, лопнула.
- Девочка-девочка, - сказала кобыла человечьим голосом, – дай мне поесть!
Василиса со вздохом придвинула торбу с овсом. Если уж она что-то делала, то не видела смысла делать это наполовину.
- А теперь, девочка, - скомандовала кобыла, когда лопнули остальные цепи, - прыгай ко мне на спину и поехали отсюда! Вернется старик – несдобровать ни мне, ни тебе. Знаешь, что он с тобой сделает за то, что ты его не послушалась? Ооо! Он вырвет твой правый глаз и бросит его в колодец, что за домом, он пригвоздит тебя своим копьем к дереву и заставит умирать в мучениях девять дней и девять ночей, он вздернет тебя на виселицу, он бросит тебя на съедение волкам и воронам…
- Что, одновременно? – недоверчиво уточнила Василиса. Голос у Огонёк оказался низким, хрипловатым и совершенно волшебным, его звуки хотелось слушать бесконечно, но Василиса не могла отделаться от ощущения, что кобыла слегка привирает. Тем более, что никакого копья она у Лиха не видела, только посох.
- Как по мне, тебе любого из вариантов с головой хватит. А меня он снова закует в цепи, снова будет травить ядом и пытать голодом… и рот в этот раз он мне зашьет. Чтобы наверняка. Василиса, ты мне для этого помогла? – в огромных, бездонных зеленых глазах стояли слезы. – Чтобы мне дольше мучиться?
- Нет, конечно, что ты!..
- Ну тогда – по коням!
Василиса и не подозревала, что существует в мире такая скорость. Кобыла неслась наперегонки с ветром, и все опасения насчет преследования казались смешными и нелепыми… пока, обернувшись в очередной раз, Василиса не увидела серого коня и всадника в шляпе и развевающемся плаще.
- Стой! – заорал Лихо, но куда там. Огонёк припустила еще быстрее, Василисе только и осталось, что зажмуриться и вцепиться в рыжую гриву. – Стой, дура! Ты хоть понимаешь, что натворила?!
- Не бойся, не догонит, – в голосе кобылы скользили нотки откровенного самодовольства. – Держись крепче!
Река была слишком широкой, чтобы кобыла, будь она десять раз волшебной, смогла бы ее перепрыгнуть, и слишком быстрой и бурной, чтобы переплыть. Василиса заорала не хуже Лиха и тут же захлебнулась воплем пополам с холодной водой. Грива под ее пальцами превратилась в скользкий плавник, голые колени царапала чешуя, Василиса с ужасом ждала того момента, когда она все-таки соскользнет со спины здоровенной рыбины, но река закончилась чуть раньше, чем ее силы. Выбросившись на берег, рыбина тут же вернулась к лошадиному облику.
- Кажется, оторвались!
Василиса на это ничего не ответила, потому что рот ее был занят водорослями и речным песком. Откашлявшись и отплевавшись, она осознала, что да, их действительно никто больше не преследовал, а еще они каким-то образом оказались на краю Василисиной деревни.
- Помнится, твоя мачеха посылала тебя за огнем? – после всего случившегося Василиса не сильно удивилась осведомленности кобылы. Гораздо больше ее поразило (и даже слегка напугало) светящееся в зеленых глазах хищное предвкушение.
Пламя охватило дом сразу и со всех сторон. Может, поэтому, а может, и потому, что дом стоял на отшибе, никто не внял пронзительным воплям о помощи, да и то сказать – мачеху и сестру в деревне не очень-то жаловали. Вскоре вопли сменились звериным воем, а потом все стихло. Василиса содрогнулась. Нередко, ложась спать голодной и со следами побоев, она от всей души желала мачехе разнообразных лишений и страданий, но и подумать не могла, что ее пожелания сбудутся настолько буквально и жестоко.
- Считай это моей благодарностью. Эй, ты куда собралась?
- К старосте. Переночую у них, а там, может, к кому в работницы наймусь…
- И не надоело тебе, Василиса? К тому же, - Огонёк прикрыла глаза, будто что-то прикидывая в уме, - ты меня от Лиха спасла, так что теперь я тебе служить буду. Не бойся, со мной не заскучаешь! Первым делом мы отправимся за золотыми яблоками, дарующими молодость. Их, правда, украл один великан, но ничего страшного. Я превращусь в золотоволосую королевну и предложу себя ему в жены, тебя выдадим за мою служанку…
До Василисы понемногу начало доходить, что имел в виду Лихо под «пеняй на себя».
- Все поняла? Вижу, что нет, ну да ладно. Просто слушайся меня, делай, как я скажу, и все получится. Садись, впереди нас ждут ужасные и интересные приключения! И нет, даже не пробуй сбежать, все равно поймаю.
Василиса тихо вздохнула и полезла в седло. Если вдуматься, выбора у нее особенно не было, но к этому она как раз привыкла.
Собственно, а вот и сам текст, плод ночных бдений над беременными йотунами и попыток не упарываться "Хоббитом" хотя бы два дня. Василиса (в будущем Премудрая) отправляется к Бабе-Яге, а попадает к Одноглазому Лиху, приветы скандинавским мифам, черный юмор и жестокое обращение с животными
читать дальшеПредрассветный лес был абсолютно сказочным – то есть темным и дремучим, сплошь шорохи, шелесты, таинственные скрипы и еще более таинственные звуки, вообще не имеющие названия. Над тропинкой, на толстенной ветке дуба, сидел огромный ворон. Василису он проводил насмешливо-плотоядным взглядом, который ей очень не понравился. Второй ворон вылетел откуда-то из-за деревьев, сделал круг почета у Василисы над головой, и вновь скрылся в чаще. Василиса поежилась. Даже таящаяся где-то в глуши избушка Бабы-Яги казалась сейчас предпочтительнее этого леса. И то, и другое, правда, меркло перед перспективой возвращения домой, так что Василиса плотнее закуталась в дырявый вязаный платок и с опаской двинулась дальше. Неизвестно еще, съест ли ее Баба-Яга – сказки знали и другие варианты развития событий. С мачехой же никаких других вариантов просто не существовало.
Частокол вокруг приземистой избушки состоял большей частью из виселиц. Некоторые из них пустовали, остальные радовали глаз разнообразными стадиями разложения обитателей. Еще один ворон сосредоточенно давился чьим-то глазом. Вонь, конечно, стояла страшная, но за время жизни с мачехой Василиса как-то уже притерпелась к запахам хлева, помоев, нечистот и убоины и научилась их не замечать.
На самом деле, Василиса понятия не имела, как выглядит Баба-Яга. В ее распоряжении были только общие сведения вроде костяной ноги, ступы и вросшего в потолок носа. Высокий худой старик в потрепанном плаще и широкополой шляпе ни одним из этих признаков не обладал.
- Ты не Баба-Яга! – сделала вывод Василиса.
- Боюсь, что так, - тень от полей шляпы частично скрадывала лицо старика, и его выражения Василиса не разобрала, зато, приглядевшись, поняла, что глаз у неизвестного только один.
- Ты – Лихо Одноглазое?
- Я-то? – старик задумчиво поскреб бороду. - Хммм… пожалуй, Лихо. Одноглазое, да. Зачем пришла?
- За огнем! Лучина погасла, мачеха ругалась, ногами топала, а потом послала меня к Ба… к тебе. За огнем, которым глазницы черепов светятся. Которые у тебя на частоколе, который вокруг твоей избы!
В подтверждение своих слов Василиса завертела головой. Никаких черепов, понятно, не обнаружилось. Из леса вылетел ворон и, хрипло каркнув, приземлился Лиху на плечо.
- И что мне теперь с тобой делать, девочка?
- Ты должен дать мне работу, - продолжила Василиса уже гораздо менее уверенно, а если справлюсь – вознаградить по заслугам. Так в сказках говорится, - совсем тихо добавила она. Что говорилось в сказках о действиях Лиха в случае, если она не справится, Василиса предпочла умолчать.
- Работу? – оживился Лихо. – Работа – это хорошо! Стирать, гладить, готовить умеешь? Посуду мыть, коней чистить, избу прибирать… давненько в этом хлеву никто не прибирался. Умеешь? Молодец! Заходи, послужишь мне… как там у вас говорится? Верой и правдой, - Лихо гостеприимно распахнул калитку. Завершивший трапезу ворон оседлал второе его плечо. – Зовут-то тебя как, работница?
- Василиса.
Угодить Лиху оказалось нетрудно – гораздо проще, чем мачехе. Василиса вымела паутину из углов, протерла ветошью стол и скамьи, растопила огромную печь, с опаской косясь на лопату, но Лихо о чем-то беседовал со своими воронами и никаких попыток зажарить ее живьем не предпринимал. После завтрака Лихо собрался куда-то по своим делам. На хозяйский свист примчался чудовищно огромный серый конь (Василиса с содроганием насчитала у того целых восемь ног). Лихо, велев Василисе налаживать хозяйство в доме и во дворе, запрыгнул на его широченную, как печная лежанка, спину и уехал, сопровождаемый воронами.
В хлеву обнаружилась некормленая и недоеная коза, в погребе нашлись пшеница, просо, несколько кочанов капусты, прошлогодняя свекла, копченое сало и еще кое-чего по мелочи, а также бочонок пива, так что к возвращению хозяина был готов вполне пристойный ужин, да и вообще в избе стараниями Василисы стало поуютнее. Лихо возвратился ближе к полуночи, приволок целую кабанью тушу и, не разуваясь, сел за стол.
- За водой ходила?
Василиса вжала голову в плечи. В процессе уборки вода как-то незаметно закончилась, и пришлось браться за ведра и коромысло. Колодец отыскался неподалеку, за избой, под огромным ясенем, но стоило Василисе склониться к воде, как из глубины выплыла впечатляющих размеров голова и сварливо поинтересовалась, что ей тут понадобилось. Вокруг головы колыхались зеленоватые, мерзкого вида не то волосы, не то водоросли, белесые, как рыбье брюхо, глаза таращились очень и очень недобро, и разумеется, ни о какой воде речи уже идти не могло.
- Ладно, сам схожу, - верно оценил Лихо молчание работницы, - а ты сбегай вычисти и накорми Скользящего.
Помимо монструозного Скользящего, в конюшне были и другие лошади: два золотистых жеребца, все в мыле, словно на них только что пахали, и еще два, молочно-белый и угольно-черный с серебристой гривой, эти спокойно дремали в стойлах. А в самом дальнем стойле…
Из сказок Василиса, конечно, знала, что у Бабы-Яги или там у Кощея Бессмертного где-то в закоулках конюшни за семью замками должен непременно стоять богатырский конь-огонь, прикованный семью цепями, но до сегодняшнего дня не задумывалась, насколько неприятным может быть это зрелище. Для богатырского конь был мелковат, гораздо мельче и изящнее прочих подопечных Лиха, и вообще, как поняла вдруг Василиса, это был не жеребец, а кобыла. Одна из цепей надежно и прочно стягивала конские челюсти, глубоко впиваясь в некогда бархатистую морду, так что было неясно, как и чем питалось несчастное животное. Судя по впалым бокам и выступающим ребрам, последнее время оно и вовсе ничем не питалось. На огненно-рыжей шкуре там и сям виднелись проплешины, словно от ожогов.
- Бедная… - голос у Василисы дрожал, как и рука, которой она так и не осмелилась коснуться измученной пленницы. Пленница подняла голову, и Василиса тихонько ахнула – глаза у кобылы были зеленые, совершенно человеческие. И стон, который она издала, тоже был человеческим, полным тоски и муки.
- Василиса! – девочка так и подскочила от окрика. – Тебе что было велено? Скользящего вычистить, а не любезничать с его мамашей!
- За… за что вы с ней так?
- За дело, - мрачно буркнул Лихо. – И лучше тебе, Василиса, держаться от этого дела подальше, как и от конюшни... знал же, что тебе там делать нечего! Иди в дом, я еще подумаю над твоим поведением.
Спалось Василисе плохо, хотя и матрас был мягче, и одеяло теплее, и ужин не в пример сытнее, чем дома. Ей не давал покоя жалобный взгляд Огонька, как она про себя окрестила кобылу. Еще ее мучил вопрос, почему Лихо, столь внимательный к прочему своему зверинцу, так жестоко обращался с самой слабой и беззащитной его представительницей, но задать его Василиса так и не осмелилась.
Последующие три дня Лихо был не в духе. Он никуда не ездил и не ходил, все сидел, мрачный, за столом и раскладывал какие-то не то камешки, не то кости, временами поглядывая на Василису и хмурясь еще сильнее. Кабанья туша почти целиком досталась воронам и псам, больше похожим на волков – Лихо все больше налегал на пиво, а Василиса довольствовалась малым, тем более, что ей при одном лишь воспоминании об Огонёк кусок вставал поперек горла. На четвертое утро Лихо вызвал Василису во двор, где, уже оседланный, ждал восьминогий конь.
- Взять тебя с собой, что ли? Да нет, маловата ты еще для битв… Вот тебе мой наказ: к конюшне даже не думай подходить. Если не послушаешься и подойдешь, то выполни хоть второй мой наказ: лошади рыжей ничего не давай, ни еды, ни питья. Если и этот запрет нарушишь – пеняй на себя! Поняла?
Василиса кивнула.
- Ничего ты не поняла, - проворчал Лихо. – Ох, чую, натворишь ты бед, Василиса, в мое отсутствие!
Бед Василиса творить вовсе не собиралась, но не проведать несчастную пленницу было выше ее сил. Огонёк выглядела еще более изможденной, она практически висела на цепях. Если Лихо намеревался за какие-то непонятные прегрешения уморить кобылу голодом и жаждой, внезапно разозлилась Василиса, она ему в этом не помощница!
Цепь, конечно, мешала, но Василиса все равно набрала полные пригоршни воды и поднесла к самой морде, надеясь, что хоть что-то да попадет внутрь. Огонёк всхрапнула и с фырканьем втянула воду губами, совершенно как человек. Ободренная началом, Василиса подставила ведро. Кобыла глотала жадно, бока ее вздымались и опадали, и Василиса уже испугалась, как бы она себе не навредила такой поспешностью, как вдруг цепь, стягивавшая челюсти, лопнула.
- Девочка-девочка, - сказала кобыла человечьим голосом, – дай мне поесть!
Василиса со вздохом придвинула торбу с овсом. Если уж она что-то делала, то не видела смысла делать это наполовину.
- А теперь, девочка, - скомандовала кобыла, когда лопнули остальные цепи, - прыгай ко мне на спину и поехали отсюда! Вернется старик – несдобровать ни мне, ни тебе. Знаешь, что он с тобой сделает за то, что ты его не послушалась? Ооо! Он вырвет твой правый глаз и бросит его в колодец, что за домом, он пригвоздит тебя своим копьем к дереву и заставит умирать в мучениях девять дней и девять ночей, он вздернет тебя на виселицу, он бросит тебя на съедение волкам и воронам…
- Что, одновременно? – недоверчиво уточнила Василиса. Голос у Огонёк оказался низким, хрипловатым и совершенно волшебным, его звуки хотелось слушать бесконечно, но Василиса не могла отделаться от ощущения, что кобыла слегка привирает. Тем более, что никакого копья она у Лиха не видела, только посох.
- Как по мне, тебе любого из вариантов с головой хватит. А меня он снова закует в цепи, снова будет травить ядом и пытать голодом… и рот в этот раз он мне зашьет. Чтобы наверняка. Василиса, ты мне для этого помогла? – в огромных, бездонных зеленых глазах стояли слезы. – Чтобы мне дольше мучиться?
- Нет, конечно, что ты!..
- Ну тогда – по коням!
Василиса и не подозревала, что существует в мире такая скорость. Кобыла неслась наперегонки с ветром, и все опасения насчет преследования казались смешными и нелепыми… пока, обернувшись в очередной раз, Василиса не увидела серого коня и всадника в шляпе и развевающемся плаще.
- Стой! – заорал Лихо, но куда там. Огонёк припустила еще быстрее, Василисе только и осталось, что зажмуриться и вцепиться в рыжую гриву. – Стой, дура! Ты хоть понимаешь, что натворила?!
- Не бойся, не догонит, – в голосе кобылы скользили нотки откровенного самодовольства. – Держись крепче!
Река была слишком широкой, чтобы кобыла, будь она десять раз волшебной, смогла бы ее перепрыгнуть, и слишком быстрой и бурной, чтобы переплыть. Василиса заорала не хуже Лиха и тут же захлебнулась воплем пополам с холодной водой. Грива под ее пальцами превратилась в скользкий плавник, голые колени царапала чешуя, Василиса с ужасом ждала того момента, когда она все-таки соскользнет со спины здоровенной рыбины, но река закончилась чуть раньше, чем ее силы. Выбросившись на берег, рыбина тут же вернулась к лошадиному облику.
- Кажется, оторвались!
Василиса на это ничего не ответила, потому что рот ее был занят водорослями и речным песком. Откашлявшись и отплевавшись, она осознала, что да, их действительно никто больше не преследовал, а еще они каким-то образом оказались на краю Василисиной деревни.
- Помнится, твоя мачеха посылала тебя за огнем? – после всего случившегося Василиса не сильно удивилась осведомленности кобылы. Гораздо больше ее поразило (и даже слегка напугало) светящееся в зеленых глазах хищное предвкушение.
Пламя охватило дом сразу и со всех сторон. Может, поэтому, а может, и потому, что дом стоял на отшибе, никто не внял пронзительным воплям о помощи, да и то сказать – мачеху и сестру в деревне не очень-то жаловали. Вскоре вопли сменились звериным воем, а потом все стихло. Василиса содрогнулась. Нередко, ложась спать голодной и со следами побоев, она от всей души желала мачехе разнообразных лишений и страданий, но и подумать не могла, что ее пожелания сбудутся настолько буквально и жестоко.
- Считай это моей благодарностью. Эй, ты куда собралась?
- К старосте. Переночую у них, а там, может, к кому в работницы наймусь…
- И не надоело тебе, Василиса? К тому же, - Огонёк прикрыла глаза, будто что-то прикидывая в уме, - ты меня от Лиха спасла, так что теперь я тебе служить буду. Не бойся, со мной не заскучаешь! Первым делом мы отправимся за золотыми яблоками, дарующими молодость. Их, правда, украл один великан, но ничего страшного. Я превращусь в золотоволосую королевну и предложу себя ему в жены, тебя выдадим за мою служанку…
До Василисы понемногу начало доходить, что имел в виду Лихо под «пеняй на себя».
- Все поняла? Вижу, что нет, ну да ладно. Просто слушайся меня, делай, как я скажу, и все получится. Садись, впереди нас ждут ужасные и интересные приключения! И нет, даже не пробуй сбежать, все равно поймаю.
Василиса тихо вздохнула и полезла в седло. Если вдуматься, выбора у нее особенно не было, но к этому она как раз привыкла.
@темы: графоманьячное, "дорогой мой дневничок!", мои друзья - маньяки, в гостях у сказки, мифоложество, ничего святого, истории с продолжением и без, тараканы
-
-
18.03.2013 в 21:00-
-
18.03.2013 в 21:41Чувствуется, Василиса с "Огоньком" еще отожгут:-)-
-
18.03.2013 в 21:53-
-
20.03.2013 в 10:46nopera-bo, обязатеьно отожгут!
Сэр Плюшик, эсквайр,