Начнем с драбблов.
Мамин день рождения
Бета: H.Z.
Персонажи: госпожа Байгу, демоны.
Юмор, рейтинг отсутствует.
Взгляд на историю с превращениями и похищением монаха с другой стороны, написано по мотивам китайского мультфильма "Царь обезьян побеждает демонов".
читать дальше– Эта ужасная обезьяна отколотила меня своим дурацким посохом! Меня – посохом! Нет, вы представляете?
Оборотни привычно втянули головы в плечи. Они-то отлично представляли – им частенько перепадало и палкой, и плетью, и чем ни попадя, когда у госпожи случалось плохое настроение или выдавался неудачный день. Как, например, сегодня.
– Шла себе спокойно по тропинке, маме корзинку с угощением несла – рис с отборными лягушками и самыми жирными червями. У мамы сегодня, между прочим, день рождения! И тут эти... монахи. «Что такая красавица делает в такой глуши? Где твой муж? Что у тебя в корзинке? Не подскажешь ли, как пройти в Храм Неба?» Я три раза облик сменила в надежде, что они отстанут от меня и дадут спокойно дойти до маминой пещеры... ага, конечно! Им без разницы – женщина, ребенок, старик... никакого уважения. А тут еще Великий Мудрец со своим пронизывающим взглядом. Все рассмотрел: и что у меня под юбкой, и что в корзинке, и что я оборотень... Можно подумать, сам он – Будда Западного Рая! В третий раз, правда, Танский монах за меня вступился, сказал, что оборотни тоже люди, и обезьяну прогнал, но уже поздно было. Корзинка в пропасти, рис рассыпался, черви расползлись, лягушки ускакали... а мама так и сидит в пещере непоздравленная. А у нее сегодня – день рождения!
– Госпожа Байгу, – робко подал голос один из оборотней. – Мне доводилось слышать, что съевший мясо праведного монаха обретает бессмертие. Вы говорите, монах прогнал Великого Мудреца... но тогда, получается, он остался практически без защиты!
– А ведь ты прав, Фулай, – улыбнулась Байгу. Оборотни плотнее вжались в стены пещеры – улыбка госпожи пугала их больше, чем ее плеть. – Свинья и второй ученик не в счет, вы с ними быстро расправитесь, что до Танского монаха – ну, он сам виноват, нечего было учеников распускать! Фулай, беги к маме, поздравь ее и пригласи в гости, а я тем временем заманю в пещеру наш праздничный ужин. И у мамы наконец-то будет день рождения, которого она заслуживает!
Я сожалею
Бета: H.Z.
Персонажи: У Ченъэнь (автор "Путешествия...")
По мотивам фильма "Затерянная империя" (Monkey King) 2001 г.
читать дальше
Необходимо всеми мерами избавлять человечество от чтения плохих, ненужных книг
С.И. Вавилов
– Ваша книга оскорбляет традиционные китайские ценности!С.И. Вавилов
– Я сожалею, – шепчет У.
– Взять, к примеру, самое начало, когда Сунь Укун впервые прибывает в Небесные чертоги и даже не думает воздавать почести Нефритовому Императору. Чего доброго, прочитавшие вашу книгу решат, что раз какой-то обезьяне позволено пренебрегать этикетом, то им и подавно!
– Я сожалею.
– А все эти его бесчисленные победы над небожителями? Глупые, грубые и вредные выдумки, не имеющие ничего общего с действительностью! Какой пример эти сцены подадут юному поколению, об умах которого мы безмерно печемся? Ваша книга поощряет смертных задирать нос в присутствии властей и корчить из себя гениев!
– Я сожалею.
– И, наконец, самое отвратительное. Сунь Укун не только посмел спорить с самим Буддой, но вдобавок осквернил его длань, дерзновенно помочившись на один из пальцев. «Путешествие на Запад» попирает святыни, разрушает духовные устои нашего государства!
– Я сожалею… сожалею… сожалею…
Первые сто лет он еще пытался спорить с цензорами. Убеждал, доказывал, объяснял, на что-то еще надеялся. Но шли годы, и постепенно У поверил, что Шу и другие демоны правы, а сам он заблуждался. Вера в себя постепенно покинула его – вместе с жизненной силой. Сейчас, когда суд Нефритового Императора должен был окончательно решить судьбу рукописи, У не чувствовал ни страха, ни надежды. Одну только пустоту.
– …Поэтому мы, стражи традиций, требуем уничтожения этой отвратительной и оскорбительной книги, которая самым возмутительным образом поощряет свободу и индивидуальность!
– Разве свобода и индивидуальность враждебны Китаю? – мягко улыбается Гуаньинь. Конечно, кому, как не бодхисатве милосердия, защищать самого ничтожного и бездарного из авторов? – Разве сам Будда не говорил, что мир станет просвещенным, только когда каждая личность обретет смелость идти своим собственным путем? Ваше величество, я часто бываю в мире смертных и знаю, что простой народ любит «Путешествие на Запад».
– Конфуций сказал: «Любимец деревни – враг добродетели!» – первый министр Конфуций каждую свою речь начинает с цитаты из собственных обширных трудов, и его можно понять: никто больше их не цитирует. – Простой народ не в состоянии отличить здоровый персик от червивого и гнилого. Именно мы, просвещенные мужи, должны формировать их вкус, прививать любовь к хорошему и отучать от дурного. Когда дело касается вредного искусства, то лучшее средство – огонь!
– Мы внимательно слушали все, что было сказано сегодня в Зале Священного Небосвода, – Нефритовый Император, восседающий на лотосовом троне, являет собой воплощенную беспристрастность. – И нам думается, что только сам автор может решить судьбу своей книги.
– Я сожалею, – повторяет У Ченъэнь, кажется, уже в тысячный раз. – Сожалею и раскаиваюсь. Теперь я понимаю, что мыслил неверно и неправильно. Отдельная личность, конечно же, ничтожна и бессильна перед могуществом Неба. «Путешествие на Запад» – это яд для человеческих умов и сердец. Мне всегда будет стыдно за то, что я его написал. Я сделаю все, чтобы искупить свое преступление!
– Что ж, в таком случае Небесам остается лишь согласиться с волей автора книги. «Путешествие на Запад» будет передано стражам традиций, которые могут завершить свои усилия.
Цензор Шу с поклоном принимает из рук первого министра злополучную рукопись. У хочет отвернуться и не может, поэтому смотрит, как плотные листы, испещренные иероглифами, охватывает едкое зеленое пламя, как, словно живые, корчатся и съеживаются страницы… как у него на глазах прекращает свое существование неугодная, неудачная книга, не заслуживавшая того, чтобы быть написанной. Его книга.
Он сожалеет. Но теперь уже поздно.
Путешествие по-латиноамерикански
Бета: H.Z.
Персонажи: Трессеста (фем!Сюаньцзан)/Эль Перегрино (Сунь Синчже)
Рейтинг
Краткое содержание: праведную особу, путешествующую по поручению Милосердной Девы в поисках утраченных ретабло, похищает злодей в маске. По идее isca-lox "А давайте все напишем серию драбблов "Путешествие по..." - по-русски, по-африкански, по Нилу Гейману..."
Примечание: ретабло (retablos) – картинки в дар святым. Их рисуют в благодарность за какое-то чудесное событие, избавление от опасности или болезни.
читать дальше- Что, страшно? – разбойник навис над Трессестой подобно скале, сквозь прорези в маске было видно, как горят его глаза. Трессеста хотела кивнуть, но с этим возникли некоторые сложности, так как она была привязана к кровати не только за руки и за ноги, но и за шею. Соответственно, говорить тоже было затруднительно.
В жилистой волосатой руке разбойника блеснул нож.
– Сейчас я разрежу на тебе платье, потом нижнюю юбку, потом сорочку, потом... э, да оно все уже разрезано! Кто посмел это сделать?!
Трессеста издала некий невнятный звук, который разбойником был истолкован совершенно правильно: одним взмахом ножа он освободил ее горло от веревки.
Под острым взглядом разбойника, да еще и в разрезанной одежде, Трессеста чувствовала себя крайне неуютно. Еще неуютнее было сознавать, что если бы она три дня назад не рассердилась в очередной раз на Эль Перегрино и не прогнала его, ничего такого с ней не случилось бы. Его нечеловеческая сила, бешеный нрав и привычка бить всех по голове дубинкой без предупреждения служили защитой в этой кишащей разбойниками и прочими негодяями местности... но Трессеста, воспитанная в монастыре Милосердной Девы, никак не могла смириться с тем, что один из ее спутников так ужасно себя ведет. И потому теперь она лежала в логове какого-то негодяя в маске, связанная и почти голая.
– Кхе-кхе-кхе. Ты же сам и разрезал!
– Хм, когда это я успел? – разбойник вдруг пристально уставился на пленницу. – И если уж на то пошло, что еще я успел сделать?
«Какой у него, однако, пронзительный взгляд! – подумала Трессеста. – Совсем как у Эль Перегрино... хотя, наверное, у всех негодяев такой взгляд, даже у бывших».
– Больше ничего. Ты как раз собирался, но отвлекся на шум у дверей, ушел смотреть, что там происходит, и только сейчас вернулся.
«Наверное, он потерял память», – подумала Трессеста, когда разбойник удивительно ласковым для такого негодяя жестом погладил ее по щеке. Она не очень удивилась: память в их краях терялась довольно часто. Например, сама Трессеста совершенно не помнила, как ее звали раньше, до того, как монахини нашли ее разрубленное тело в трех корзинах и взмолились Милосердной Деве о помощи. Дева проявила свойственное ей милосердие, Трессеста ожила, получила новое имя, поселилась при монастыре и с тех пор считала себя немного обязанной Деве. Поэтому, когда встал вопрос, кто пойдет возвращать похищенные из монастыря двадцать лет назад ретабло... собственно, поэтому вопрос даже и не встал.
В качестве охраны к Трессесте на добровольно-искупительных началах присоединились три раскаявшихся разбойника, и все шло хорошо, пока Эль Перегрино...
Пальцы разбойника между тем сползли со щеки и переместились на раскрытую грудь.
– Эй, убери руки! Если тронешь меня хоть пальцем, Эль Перегрино убьет тебя!
– Да что ты говоришь! – разбойник запустил руку еще ниже и бесстыдно пошевелил пальцами. Трессеста почувствовала, как заливается жарким румянцем.
«Какие у него руки! – подумала она. – Сильные… и волосатые. Совсем как у Эль Перегрино».
– Ну и где же прославленный Эль Перегрино, где этот красавец и герой? Почему он не спешит тебе на помощь? – глумился между тем разбойник. – А что будет, если я не только пальцем тебя потрогаю?
Трессеста в ужасе ожидала, что разбойник сейчас потянется к своим штанам… но он вместо этого потянулся к ее губам. Губы его были горячими и очень настойчивыми, а усы и борода немилосердно кололись. Совсем как у…
– Перегрино?!
– Все-таки догадалась? – рассмеялся разбойник, стаскивая маску. – Много же тебе понадобилось времени!
– Но как ты очутился здесь?
– Как ты могла подумать, что я оставлю тебя наедине с двумя раскаявшимися негодяями и неизвестно каким количеством действующих? Ты ругала меня за то, что я совершал злодеяния, даже прогнала меня... но разве мог я оставаться спокойным, если бы не спас тебя?
– Так настоящий разбойник в маске...
– Лежит мертвый за дверью. Он получил свое. Но знаешь, – вкрадчиво заметил Эль Перегрино, возвращая руки туда, откуда их пришлось убрать, чтобы снять маску, – кое за что я ему, пожалуй, даже благодарен. И развязывать тебя, моя красавица, я пока что не стану.
Ну и ретабло по мотивам: