Про романтическую юность и научные изыскания

вторник, 24 января 2017

22:43

Про романтическую юность и научные изыскания

Адам вовсе не читал комиксов. Им было далеко до того, что творилось в его голове (с)

Романтическая юность доктора Мюррея - ну, все в курсе, наверное, - проходила под знаком Цветаевой. Мне, помню, еще в детстве ее стихи из "Вечернего альбома" нравились, а лет в 16-17 была прочитана первая крупная вещь - пьеса "Приключение".
Там у молодого романтичного и романтического Казановы роман - ах, какой роман! - с прекрасной, таинственной, насмешливой Генриэттой. Заканчивается все тоже очень романтично - они расстаются навек, сегодня ночью встали мои часы, должно быть предпочли Времени - Вечность: отлетела стрелка... еще спросил ты, что это за звон, а я тебе, смеясь, сказала: сердце... мда. И ни Казанова, ни читатели так никогда и не узнали, кто была такая эта Генриэтта, от нее осталась только надпись на стекле алмазом "Забудешь и Генриэтту".
Надпись, кстати - не выдумка Цветаевой, а реальный момент из мемуаров Казановы: "Я остановился в «Весах», комнату мне отвели превосходную. Было 20 августа 1760 года.
Подойдя к окну, я случайно взглянул на стекло и увидел надпись, сделанную острием алмаза: "Ты забудешь и Генриетту". Я тотчас вспомнил миг, когда она начертала эти слова, и волосы мои встали дыбом. Мы останавливались именно в этой комнате, когда она покинула меня, чтобы вернуться во Францию. Я бросился в кресло и отдался нахлынувшим воспоминаниям. Ах! Любезная Генриетта! Благородная нежная Генриетта, я так тебя любил, где ты? Никогда более не слыхал я о тебе и никого не расспрашивал. Сравнивая себя теперешнего с тем, каким был прежде, я видел, что еще менее достоин обладать ею. Я умел еще любить, но не было во мне ни былого пыла, ни чувствительности, оправдывающей сердечные заблуждения, ни мягкого нрава, ни известной честности; и, что пугало меня, я не чувствовал прежней силы. Но мне показалось, что одно воспоминание о Генриетте возвратило ее".

Но! На этом сказка не кончается, друзья мои, как говаривал наш фонетист, профессор Б. Согласно "Мемуарам", Казанова в конце концов узнает, кто была его возлюбленная, спустя двадцать лет они даже переписываются, хотя и не возобновляют роман. “Мой давний друг, ни в каком романе не встретишь истории, подобной нашей – нашему свиданию в загородном доме моем шесть лет назад, да и нынешнему, через двадцать два года после того, как мы расстались в Женеве..."
Так вот, у меня до сегодняшнего дня все руки как-то не доходили найти в мемуарах тот эпизод, о котором пишет Генриетта - свидание в загородном доме, в время которого, как предполагается, Казанова и узнал, что его бывшая возлюбленная - прованская графиня.
А сегодня дошли.
Тоже оченно романтический эпизод, но совершенно в другом роде. Повозка, в которой ехали Казанова и юная Марколина, его тогдашняя любовница, сломалась, и они воспользовались гостеприимством некой графини, чей загородный дом как раз был неподалеку. Графиня под предлогом подвернутой ноги весь вечер умело избегала взглядов Казановы, так что он ее так и не узнал. А ночь любезная Генриетта
ну, кто угадал? :eyebrow:

провела в пылких объятиях Марколины, к большой радости и взаимному удовольствию обеих.
"После ужина Марколина уселась рядом с кроватью графини, без всяких околичностей. Никто не мог разговаривать, потому что диалог между двумя новыми подругами шел непрерывный и очень живой. Когда я решил, что вежливость требует от меня удалиться, я очень удивился, услышав от моей так называемой кузины, что она ляжет вместе с графиней. Смех и возгласы «Да, да» помешали мне, ошеломленному, сказать, что ее намерение почти дерзко. Взаимные объятия показали мне, что они обе согласны; я, пожелав графине доброй ночи, сказал лишь, что я не гарантирую пол существа, которое она допускает в свою постель. Она ответила мне весьма ясно, что она рискнет .
Я смеялся, направляясь спать, над вкусом Марколины, которая завоевала таким же способом нежную дружбу м-ль П.П. в Генуе. Женщины Прованса, почти все, имеют такую же склонность, они просто более любвеобильны.
<...>
Слегка в дурном настроении, но стараясь его скрыть, я попросил Марколину, нежно ее поцеловав, искренне сказать мне, как она провела ночь с графиней, которой я не видел.
— Очень хорошо, мой друг, мы проделывали все те глупости, которые, ты знаешь, творят женщины, любящие друг друга, когда они спят вместе.
— Она красива? Она стара?
— Она молода, ей всего тридцать три-тридцать четыре года, и уверяю тебя, она вся так же прекрасна, как моя м-ль П.П. Я видела ее всю этим утром, и мы друг друга целовали повсюду.
— Ты странная. Ты наставляешь мне рога с женщиной, оставляя меня спать одного. Злодейка, неверная, ты предпочитаешь мне женщину.
— Это был каприз. Но согласись, что это ей я обязана этим предпочтением, потому что она первая объявила себя влюбленной в меня.
— Как это?
— Когда в веселье я ее поцеловала, как ты видел, она просунула свой язык между моих губ. Ты понимаешь, что я должна была воспринять это определенным образом. После ужина, когда я уселась на ее кровати, я ее прямо пощекотала там, где ты знаешь, и она сделала мне то же самое. Как же мне было не предугадать ее желание, сказав, что я хочу спать с ней? Я сделала ее счастливой".
И уже потом, когда они подальше отъехали, Марколина отдала Казанове письмо, в котором было всего одно слово - "Генриетта".

Зачееет, я считаю! :-D

Но да, если бы доктор в свои шестнадцать, после того, как с замирающим сердцем читал про "и надо же, чтоб именно весы щиток гостиницы изображал, где встреча вечнейшая - кончается навек, как тает снег...", узнал, что в конце концов ОНИ ВСЕ-ТАКИ ВСТРЕТИЛИСЬ, последнее, что пришло бы в голову - отэтоповорот, в котором неузнанная Казановой Генриетта переспит с его текущей любовницей)) Какая полезная штука - диссер, век живи - век учись :lol: